Что есть удача, счастье и успех?
Слепого случая нагромождение,
Иль есть секрет, раскрытый, наконец,
Что называют предопределением?
Как ни барахтайся, сметану не собьёшь,
А если и собьёшь – не зазнавайся.
Услышишь, когда к финишу придёшь:
Из этой жизни быстро выметайся.
И в тот момент не придадут значения
Твоим заслугам и регалиям твоим.
Так в чём, на деле, предопределение?
Жизнь призрачна, как сон, горька, как дым.
И горечь нам сладка, и в холод – жарко.
Зимой нам лета, осенью – весны.
И одного всегда нам, людям, жалко:
Что не сбываются о лучшей жизни сны.
Не потому ли, что не знаем, что же лучше,
Не ценим, что имеем, не храним.
Желаем, чтоб не правильней, а «круче».
Всё, соревнуясь, состязаясь с Ним.
А Он, с ухмылкой: «ну, не веришь и не надо,
Мне на руку, что слеп, как крот и глуп.
За глупость будет от меня награда.
Живи и думай, что земли ты пуп».
Как мало нужно праведным для счастья,
А нечестивым – много, без конца.
И в накоплении теряют в одночасье
Себя, не видно в зеркале лица.
Лишь ненасытные не лица, рожи.
Для них Богатство – их священный бог.
В погоне вечной лезут вон из кожи,
Друг, другу демонстрируя порок.
И, наслаждаясь им, и вновь, тоскуя,
Влекутся снова к ценностям другим.
Так вурдалак желает поцелуя
До крови, вечной жаждою томим.
Послушайте! Угомонитесь! Стойте!
Не подчиняйтесь суетным часам.
Глаза, закрытые на миг откройте
И обратите взор свой к небесам.
И пелена спадёт, что застит очи.
Ведь нет ни капли смысла в суете.
И вдруг воскликнешь ты: «О, Ава Отче»!
Приблизился к опасной я черте.
За ней уж места нет любви и дружбе.
И мыслям светлым про добро и зло.
Когда всё это стало мне не нужно?
И страсть наживы заменила всё.
Возможно, ль душу вымести от скверны,
Что проросла во всех её углах?
Лишь, выдирая с корнем, непременно,
Преодолев и стыд, и боль, и страх.
Очистив и омыв её слезами,
Как дети, жизни радуемся вновь.
И так, как ходим все под небесами,
Пусть миром правит Бог один – любовь!