Сон черной птицы.

На самой вершине неприступной горы сидит большая черная птица. Взгляд ее зорких глаз охватывает все, что творится далеко внизу: горные реки, спускающиеся к самому подножью, ущелья, извивающиеся узкими темными венами, зеленые равнины с пасущимися на них стадами, цветущие луга с перелетающими с цветка на цветок жужжащими насекомыми и порхающими цветными бабочками, благоухающие сады с резвящимися меж ветвей птицами.
Как давно наблюдает она эту, казалось бы, радующую глаз картину? Ей кажется – целую вечность. Она здесь совсем одна. Лишь ветер, бывший ей некогда попутчиком, треплет ее перья, словно желая спросить, что это ты здесь сидишь, летим со мной. А на самом деле мучительно напоминая о том, чего она лишилась. Перебитое крыло не дает ей летать, а ведь это – то единственное, ради чего, по ее мнению, стоит жить. Всякий раз, порываясь взлететь, она больно ударяется о землю, но упрямо не оставляет свои неудачные попытки. А мимо, в голубой выси, нет-нет да пролетают счастливцы, в криках которых чудится ей смех. Приуныла птица, пригорюнилась, совсем уж было смирилась, что отныне этот утес – все, что у нее есть и оставила свои безуспешные попытки.
Время течет незаметно. Однажды, во сне услышала она голос, похожий на приятную мелодию, производимую неведомым инструментом: Что готова ты отдать, о Птица, за возможность Летать? – Но у меня ничего нет, кроме моей Свободы. – Тогда отдай Свободу. -Но зачем мне возможность летать, если ты отнимешь свободу? -Но ведь у тебя больше ничего нет? – Нет. – Что ж, тебе решать. Проснулась птица и вспомнив странный свой сон, задумалась о том, что, похоже, нет у нее выбора, ибо жить так дальше и вовсе нет мочи.Но встрепенулась в последней надежде на старую привычку, а попытавшись взлететь, к своему удивлению и великой радости, поняла, что у нее это ПОЛУЧИЛОСЬ! Время-то залечило, а навык и вовсе никуда не исчезал.Расправила птица свои, уставшие от долгого ожидания и бездействия, крылья. Забытое волшебное ощущение вновь наполнило все ее перья, и, в предвкушении полета, она вдруг подумала: А я ведь и Свободу уже готова была отдать.